Манипуляции страхом

[Все описаное здесь применимо как ко мне, так и к моим реакциям на различные ситуации в среде беженцев и симпатов. То есть — я сам иногда вызывал в людях страх, и часто сам был объектом воздействия, когда из-за страха принимал определенные решения.]

• Аронсон: Апелляции к страху очень сильны, поскольку отвлекают наши мысли от тщательного рассмотрения имеющейся проблемы в сторону планов избавления от страха.

Эксперимент, проведенный Дариушем Долински и Ричардом Навратом.

В ходе своего исследования они пробуждали страх, свистя в полицейский свисток, когда пешеход неосторожно переходил улицу, или помещая на ветровых стеклах автомобилей листки бумаги, напоминающие квитанцию, обычно применяемую для уведомления о штрафе за нарушение правил уличного движения. В современном городском мире полицейский свисток и подобная квитанция с гарантией встревожат и породят определенный страх в наших сердцах. Однако от этого страха быстро избавляли — никого из неосторожных пешеходов не арестовали, бумага, напоминающая квитанцию о штрафе за нарушение правил уличного движения, оказалась рекламой лекарства для отращивания волос. Затем Долински и Наврат попросили неосторожных пешеходов и автомобилистов выполнить просьбу (в некоторых случаях — заполнить анкету, в других — оказать помощь в благотворительности). Результаты: когда страх был пробужден, а затем пришло избавление, неосторожные пешеходы и автомобилисты исполняли просьбу значительно охотнее, чем те, кто не слышал полицейского свистка и не получал «квитанции». Долински и Наврат пришли к выводу, что возбуждение страха и последующее облегчение отвлекают внимание от оценки требования, что приводит к большей уступчивости.

Очень похожие результаты были получены в эксперименте Левенталя с сигаретами. Левенталь выяснил, что сильно устрашающая коммуникация вызывает гораздо более сильное намерение бросить курить. Однако если она не сопровождалась рекомендациями о конкретном поведении, результаты были незначительные. Точно так же конкретные инструкции (покупай пачку, а не упаковку сигарет, пей больше воды, когда тебя тянет закурить, и т. д.) без устрашающей информации оказались относительно неэффективны. Наилучшие результаты давало сочетание возбуждения страха и конкретных инструкций; студенты в этих условиях меньше курили в течение четырех месяцев после того, как их подвергли данной экспериментальной процедуре.

Если обобщить, oбращение к страху наиболее эффективно, когда:

• (1) оно жутко пугает людей;
• (2) предлагает конкретную рекомендацию по преодолению возбуждающей страх угрозы;
• (3) рекомендуемое действие воспринимается как способное снизить угрозу;
• (4) получатель послания верит, что он способен выполнить рекомендуемое действие.

Обратите внимание, как действует апелляция к страху. Внимание получателя фокусируется в первую очередь на мучительном страхе. В таком испуганном состоянии трудно думать о чем-нибудь другом, кроме избавления от этого страха. Затем пропагандист предлагает способ избавиться от данного страха — простую, выполнимую реакцию, которая случайно оказывается именно тем, чем пропагандист и хотел вас заставить заняться.

Реклама

Чалдини — Стереотипное реагирование на авторитет

«Странно, что, несмотря на широкое использование и большое значение автоматиче­ских моделей поведения, большинство из нас очень мало знают о них. Какова бы ни была причина нашего незнания, жизненно важно, чтобы мы осознали одно из свойств этих моделей: они делают нас страшно уязвимыми для любого, кто знает, как они ра­ботают.
Мы подвергаемся воздействию стереотипов с раннего детства, и они на протя­жении всей жизни так неотступно преследуют нас, что мы редко постигаем их власть. Однако каждый такой принцип может быть обнаружен и использован как орудие ав­томатического влияния.»
(Чалдини — «Психология влияния»)

• «Специалисты Федеральной авиационной адми­нистрации (Federal Aviation Administration), занимающиеся установлением причин несчастных случаев, обратили внимание на то, что часто очевидная ошибка капитана не исправляется другими членами команды, что приводит к крушению. Похоже, что, несмотря на очевидную личную значимость вопросов, связанных с управлением са­молетом, члены команды использовали правило-стереотип «Если так говорит специа­лист, это должно быть верно», не обращая внимания на гибельную ошибку капитана (Harper, Kidera, & Cullen, 1971).
  Несколько лет назад одна крупная авиационная компания была так сильно обес­покоена данной тенденцией, что провела эксперимент среди своего персонала с це­лью выяснения масштабов проблемы. Была произведена имитация полетов в небла­гоприятных погодных условиях и, соответственно, в условиях плохой видимости — именно при таких обстоятельствах сложность задачи, эмоциональное возбуждение и умственное напряжение способствуют стереотипному реагированию. В тайне от дру­гих членов команды капитанов попросили симулировать неспособность справиться с ситуацией в критический момент имитационного полета, совершая ошибки, кото­рые обязательно привели бы к катастрофе. К великому огорчению руководителей ком­пании, исследование показало, что 25 % полетов закончились бы крушением из-за того, что ни один из членов экипажа не оспорил правильность явно ошибочных действий капитана.

• В воспоминаниях Джона Уотсона (John Watson), возглавлявшего IBM, также со­держится подтверждение этого феномена. Во время Второй мировой войны Уотсону было поручено расследование причин авиакатастроф, в которых пострадали или по­гибли представители высшего офицерского состава. Одна из самых знаменитых авиа­катастроф произошла следующим образом. У генерала Узала Энта (Uzal Ent) внезап­но заболел второй пилот, и его заменили другим летчиком, который счел за необык­новенную честь лететь вместе с легендарным генералом. Во время взлета генерал Энт начал напевать про себя, покачивая в такт головой. Новый второй пилот воспринял этот жест как приказ поднять шасси. Несмотря на то что самолет явно не набрал не­обходимой скорости, он выполнил «приказ», что привело к падению самолета. В ре­зультате крушения позвоночник генерала был поврежден лопастью пропеллера, и генерал остался парализованным.»

• «Возможно, еще более убедительное свидетельство готовности американского гражданина подчи­няться авторитетной команде представляют собой данные, полученные в ходе общенационального опроса, который был проведен после суда над лейтенантом Уильямом Кэйли. Лейтенант Кэйли при­казал своим солдатам убить всех жителей — от младенцев до стариков — вьетнамской деревни Май Лай (Kelman and Hamilton, 1989). Большинство американцев (51%) заявили, что если бы им был отдан такой приказ в похожих обстоятельствах, они также расстреляли бы всех жителей вьетнамской деревни».

• «Тем, у кого еще остаются сомнения, полезно будет ознакомиться со следующей поучительной историей. Первого сентября 1987 года в знак протеста против поста­вок Соединенными Штатами военного снаряжения Никарагуа мистер Вильсон и два других человека легли на железнодорожные пути, идущие из военно-морской базы Конкорд в Калифорнии. Протестующие были уверены, что таким образом смогут хотя бы на один день остановить идущие по расписанию поезда с оружием (они уведоми­ли о своем намерении чиновников железнодорожного и военно-морского ведомств за три дня до намечаемой акции). Однако гражданская бригада, которой было приказа­но не останавливаться, даже не уменьшила скорость поезда, несмотря на то что члены бригады не могли не увидеть лежащих на рельсах протестующих в сотне футов от поезда. Двое из них успели в последний момент спастись от надвигающейся громады, однако мистер Вильсон оказался недостаточно проворным, и ему отрезало обе ноги ниже колена. Санитары военно-морского ведомства, находившиеся на месте проис­шествия, отказались оказывать мистеру Вильсону медицинскую помощь и не позво­лили доставить его в больницу на ведомственной машине. Свидетели трагического происшествия — среди них были жена и сын мистера Вильсона — пытались своими силами остановить кровотечение и 45 минут ждали прибытия частной «машины ско­рой помощи».
  Поразительно, но мистер Вильсон, который четыре года служил во Вьетнаме, не обвиняет в своем несчастье ни поездную бригаду, ни санитаров; вместо этого он обличает систему, оказавшую на них чрезвычайно сильное давление с целью подчи­нения: «Они просто делали то же, что и я во Вьетнаме. Они выполняли приказы без­рассудных политиков. Это падшие парни». Хотя члены бригады согласны с мистером Вильсоном в том, что они оказались жертвами, они далеко не так великодушны, как пострадавший. Самым поразительным в этой истории является то, что члены поезд­ной бригады подали в суд иск против мистера Вильсона, требуя от него денежного возмещения за «унижение, нравственное страдание и физический стресс», которые они испытали, потому что мистер Вильсон не дал им выполнить приказ без столь тра­гических последствий».

Созданные воспоминания

Майкл Лангоуни:
«С моей точки зрения, свидетельства подтверждают существование обоих этих вступающих в противоречие феноменов: фальшивых воспоминаний, порождаемых психотерапевтами, и обоснованных воспоминаний, вернувшихся в результате психотерапии или без нее».

У меня не было даже мысли, что я могу выдавать желаемое за действительное — и подкреплять это придуманными воспоминаниями. У меня не было воспоминаний, что отец меня сексуально насиловал. Было только два-три сна за период 20 лет. В этих снах я лежал голый, по ощущениям мне было лет 14, и где-то вдали было впечатление присутствия отца. Он ничего не делал – просто было ощущение неприятного, давящего присутствия в комнате, и я даже не уверен был он там или нет. Казалось, что во сне происходило что-то сексуальное,  но это было связано с тем, что я ощущал себя голым, без одеяла – никаких действий не происходило. Я всегда относил ‘давящее присутствие’ отца в этих снах, как доказательство того, что происходило что-то ужасное, но когда я перепроживаю это воспоминание – то понимаю, что точно также я считал давящим присутствие отца, даже если он просто находился где-то недалеко в квартире.
Один комментарий Бодха все это перевернул  — я спросил, могло ли быть здесь сексуальное насилие, и он сказал, что возможно, и что такие сны на пустом месте не появляются. Затем к этому прибавилось желание «быть как все беженцы» — пострадавшим от семейного сексуального насилия человеком, который может «справедливо» считать, что вокруг меня одни насильники и иметь этому подтверждение на собственном опыте. Оказывается, страх не соответствовать групповым ценностям и желание положительной оценки может привести к попытке создания фальшивых воспоминаний.

На самом деле — я просто так был зол обижен на своего отца за хроническое физическое насилие над собой, что сексуальное придумал сам.
Конечно, речь не идет о том, что все придумывали или до такой степени демонизировали действия родителей. Мой отец был безусловно чудовищем, и судя по тому, что писали беженки – многие их родители были не меньшими.
Но для меня в информации Лангоуни есть несколько открытий:

• Созданные воспоминания – известный в психологии феномен.
• Я ради соответствия групповым ценностям могу считать реальными те воспоминания, к которым я сам прибавляю нужные детали, чтобы сформировать желаемое для меня представление о реальности.
• По утверждению Офше – фальшивое воспоминание может быть создано в человеке различными неэтичными терапевтическими методами.

«В доказательство того, что ложные воспоминания могут быть ничуть не менее достоверными, чем истинные, психологи провели ряд экспериментов. Первый – с дошкольниками. Детей в течение двух с половиной месяцев расспрашивали о том, как когда-то каждый из них прищемил палец мышеловкой. Спустя десять недель половину детишек так и не удалось разубедить в том, что никакой мышеловки не было.
Еще в одном эксперименте принимали участие студенты. Им выдали краткие описания историй, произошедших с ними в детстве. Причем три из четырех историй были реальными, а один случай – о том, как в детстве участники эксперимента заблудились в супермаркете, – ложным. Студентам сказали, будто они участвуют в исследовании возможностей детального восстановления детских воспоминаний. Спустя неделю каждого участника попросили рассказать более подробно каждую из четырех историй. Четверть испытуемых не только «вспомнили» случай в супермаркете, но и обогатили его массой эмоциональных оттенков и деталей.»

Эксперимент Милгрема — зависимость от авторитета

Случайно пробежался по этому эксперименту — просто потому что он описан в книжке Зимбардо, которую сейчас читаю. Оказалось, что я здорово забыл содержание эксперимента и то, насколько прямое отношение он имеет к происходившему со мной. Я по себе наблюдал интресный механизм — после того, как человек становится для меня авторитетом, информация, поступающая от него, практически не подвергается сомнению или анализу. Перестав анализировать, я становлюсь готовым на практически любое саморазрушительное действие, если необходимость этих действий подтверждена авторитетным человеком.

*

В своём эксперименте Милгрэм продемонстрировал неспособность испытуемых открыто противостоять авторитету, который приказывал им выполнять задание, несмотря на сильные страдания, причиняемые другому участнику эксперимента (в реальности подсадному актёру).
Результаты эксперимента показали, что необходимость повиновения авторитетам укоренена в нашем сознании настолько глубоко, что испытуемые продолжали выполнять указания, несмотря на моральные страдания и сильный внутренний конфликт.

Зимбардо — Стэнфордский курс «Психология контроля сознания».

Филип Зимбардо — человек, который придумал и поставил Стэнфордский тюрeмный эксперимент.

Вкратце, описание эксперимента: В 1971 году Филип Зимбардо провел знаменитый эксперимент по социальной психологии тюремного заключения. Он и его коллеги приложили все усилия, чтобы тюремный опыт выглядел максимально реалистично. Двадцать один студент — добровольцы, принадлежащие к среднему классу, эмоционально устойчивые, зрелые, законопослушные, были разделены на охрану и заключенных. Предполагалось, что эксперимент продлится две недели, но его пришлось прервать по прошествии шести дней. Один из охранников сообщал: «Я удивлялся самому себе. Я заставлял их обзывать друг друга и чистить туалеты голыми руками. В сущности, я считал заключенных скотами и постоянно думал, что должен за ними следить на случай, если они попробуют что-нибудь выкинуть». В первые же дни заключенные организовали восстание. Они посрывали с одежды номера и забаррикадировались в камерах. Охранники поливали их из огнетушителей, врывались в камеры, стаскивали, одежду, забирали кровати, то есть запугивали как могли. На пятый день один из охранников написал в дневнике: «Я выбрал его [одного заключенного], чтобы глумиться над ним с особой жестокостью  — и потому что он напрашивался, и потому, что просто мне не нравился. Новый заключенный отказывался есть сосиску. Я решил заставить его, но он все равно не ел. Я запустил едой ему в физиономию. Мне не верилось, что это происходит со мной. Я ненавидел себя за то, что заставлял его есть, но его я ненавидел еще больше за то, что он отказывался». Тем временем заключенные были оскорблены и шокированы несправедливым и жестоким обращением. Зимбардо и его коллеги не ожидали такого быстрого превращения:
«Что было удивительнее всего в результатах этого искусственного тюремного опыта, так это легкость, с которой можно было спровоцировать садистское поведение у совершенно нормальных молодых людей, и заразительное распространение эмоциональной патологии среди тех, кого отобрали именно вследствие эмоциональной стабильности».

*

Наверное у людей все же возникает мнение, что это какой-то особенный эксперимент и в нем задействованы особые методы. Вот что сам Зимбардо об этом говорил на проводимом им курсе «Психология контроля сознания»:

• «Мы узнаем, что никаких уловок или специальных трюков не существует, вместо них — систематическое применение многих методов, использование и проявление которых мы видели в других сферах социального влияния, только более интенсивное и в течение более длительных периодов. Социальная психология продемонстрировала, что все мы находимся под глубоким влиянием окружающей среды. Это в природе человека — приспосабливаться к тому, что воспринимается как «правильное» поведение.»

Мне сейчас не так сложно понять эту метаморфозу, ведь в мое понятие правильного поведения тоже входили «странные вещи» — я считал правильным ненавидеть мир вокруг, ненавидеть себя, ненавидеть людей за то, что они неискренние, я жил в хроническом чувстве вины, думая, что самобичевание и осознание себя ничтожеством приведет на определенном этапе к просветлению в моей жизни. В конечном итоге со мной произошли не менее странные перемены, чем в стэнфордском эксперименте, и отрицать влияние окружающей атмосферы, значит противоречить объективным свидетельствам, которые говорят об огромном влиянии конформизма.

 

«Я слишком умен, чтобы со мной это произошло»

Практически в каждом описываемом эксперименте я считал, что оказавшись на месте этих людей, я никогда бы так не поступил:

* В эксперименте Эша я бы не дал коллективному мнению так повлиять на свое — и все же в реальной жизни именно это со мной и произошло. Я стал болезненно зависим от мнения беженцев и Бодха, и менял его каждый раз, когда понимал, что оно отличается от мнения большинства.
* В эксприменте Милгрема я считал, что никогда не сделаю под влиянием авторитета действий, которые вызывают у других людей сильные страдания. Но в реальной жизни именно это и происходило — я считал что ставлю людей «в сложные условия» для их же блага. Сам этих условий я для себя не хотел.
* В Стэнфордском эскперименте я считал, что не стал бы ни охранником, издевающимся над людьми, ни человеком, который уверен, что его есть за что наказывать.
И все же в результате практики я стал человеком, который годами обвинял себя и самобичевался. Я считал что все происходящее со мной — это заслуженное наказание и исключительно моя вина. Я стал считать свою ничтожность основанием для наказания других — они еще не осознали свое ничтожество, и я имею право их судить.
* В  эксперименте с профессором [внизу] я был уверен, что  у меня хотя бы хватит сил признаться, что действия студентов действительно повлияли на мое поведение. Но в реальной жизни я годами подстраивал свое поведение под мнение беженцев и Бодха и всем доказывал, что мои действия мотивированы только моими искренними желаниями.

(Хассен: «Однажды класс студентов-психологов устроил «заговор» с целью применить методы модификации поведения к своему преподавателю. Студенты договорились, что во время лекции, если профессор идет налево, они начинают улыбаться и демонстрировать внимание, а если он движется направо — они зевают и изображают скуку. По ходу лекции профессор постепенно начал смещаться влево, а после нескольких занятий он проводил уже всю лекцию, прислонившись к левой стене. Самое главное в этой истории состоит в следующем: когда студенты рассказали профессору о своей шутке, он искренне утверждал, что все это выдумки и ничего подобного не было! Он не видел ничего необычного в том, чтобы прислониться к стене во время лекции, и сердито настаивал, что это просто его стиль чтения лекции — нечто, что он выбрал совершенно свободно. Он совершенно не осознавал, что на него оказывалось влияние»)

Я думаю, что каждый человек, читающий про эти эксперименты, железно убежден, что окажись он в этих условиях, он точно не поддался бы и повел себя по другому — и это делает манипуляцию людьми особенно легкой. Даже в моменты манипуляции люди считают, что этого не происходит и продолжают свято верить в то, что манипулировать ими в принципе невозможно.